| |
193. |
|
Эпохи жизни. Эпохи в жизни суть не что иное, как краткие простановки между поднятием и понижением руководящей нами мысли или чувства, это времена пресыщения, - все остальное - или голод, или жажда, или скука.
|
194. |
|
Сны. Наши сны, - если они выходят удачными и полными, что бывает очень редко, так как большею частью они никуда не годятся, - дают нам символические сцены и ряд символических картин, понятных, как поэтической рассказ; они изображают пережитое нами, наши ожидания и отношения с поэтической смелостью и определенностью, так , что мы удивляемся поутру сами себе, вспоминая наши сны. Мы влагаем в них слишком много художественного и потому его недостает нам для дня.
|
195. |
|
Природа и наука. Как в природе, так и в науке обрабатываются сперва плохие неплодородные места, потому что для этого достаточны те средства, которыми располагает первоначальная наука. Обработка плодороднейших мест требует приложения тщательно развитой огромной методической силы, руководящейся добытыми уже отдельными результатами и хорошо организованной артели рабочих, хорошо обученных рабочих, - а все это вместе взятое не так-то скоро можно найти. Нетерпение и честолюбие побуждают иногда слишком преждевременно приступать к таким плодородным местам, но без всякого результата. Природа отомстила бы за подобный урон тем, что заставила бы голодать неопытного колониста.
|
196. |
|
Простой образ жизни. В настоящее время трудно жить просто, для этого надо больше размышлять и изобретать, чем в состоянии делать это даже очень умные люди. Кто из них по части fee, тот, может быть, еще скажет: "Мне некогда об этом долго размышлять, простой образ жизни не доступен для меня по своей возвышенной утонченности: подожду, пока более умные люди найдут, как надо жить просто".
|
197. |
|
Главы и главки общества. Малое плодородие, частое безбрачие и вообще половая холодность людей большого ума и просвещения весьма существенны в экономии человечества: разум, признавая, что высшая степень умственного развития грозит опасностью передачи нервозности потомству, принимает меры, чтобы этому воспрепятствовать. Такие люди стоят во главе человечества, но они не должны рождать еще маленьких главок.
|
198. |
|
Природа не делает скачков. Человек, идя быстро вперед в своем развитии, иногда как будто перепрыгивает от одной противоположности к другой, однако при более подробном исследовании мы найдем скрепления нового здания со старым фундаментом, на котором оно построено. Задача биографа состоит в том, чтобы никогда не упускать из виду основного правила жизни, что природа никогда не делает скачков.
|
199. |
|
Не все то хорошо, что опрятно. Одевшись в чисто вымытые лохмотья, будешь одет чисто, но оборванно.
|
200. |
|
Одинокий говорит. Уединение без друзей, книг, обязанностей и страстей порождает тоску, недовольство и скуку, но все это вознаграждается тем, что человек по временам глубоко заглядывает в себя и природу. Кто оградит себя вполне от такой скуки, оградить себя от себя самого: он никогда не будет пить крепительного напитка из источника своей собственной души.
|
201. |
|
Фальшивая знаменитость. Я ненавижу так называемые красоты природы, которые имеют какое-нибудь значение только благодаря имеющимся о них сведениям, и именно географическим сведениям, и которые сами по себе оставляют многого желать тому, кто ищет действительной красоты: так, например, вид Мон-Блана из Женевы получил значение только благодаря подоспевшему ему на помощь чисто мозговому интересу, возбужденному знанием, ближайшие горы и красивее и производят больше впечатления, но он "далеко не так высоки", прибавляет нелепое знание, чтобы уменьшить их достоинство. Глаза не соглашаются с подобными сведениями, и это противоречие нарушает полную радость зрителя.
|
202. |
|
Туристы. Они карабкаются, как животные, глупые и потные на верх горы; мы забыли сказать, что и по дороге есть красивые виды.
|
203. |
|
Слишком много и слишком мало. Все люди переживают теперь слишком много, и слишком мало обдумывают: они чувствуют одновременно нестерпимый голод и боль в животе и потому становятся все худее, сколько бы они ни ели. В теперешнее время сказать: "я ничего не пережил", значит прослыть дураком.
|
204. |
|
Конец и цель. Не во всяком конце достигается цель. Конец мелодии не естьее цль; но несмотря на это, если мелодия не закончена, она не достигла своей цели. Привожу это, как подобие.
|
205. |
|
Безучастность грандиозной природы. Безучастность грандиозной природы (в горах, морях, лесах и пустынях) нравится, но только на короткое время, затем мы начинаем чувствовать нетерпение. "Неужели все эти картины природы нам ничего не скажут? Или мы совсем для них не существуем?" Мы начинаем чувствовать, что против нас совершено "crimen laesae majestatis humanae" (оскорбляющее наше человеческое достоинство).
|
206. |
|
Забвение намерений. Путешествие обыкновенно заставляет забывать его цель. Почти каждое призвание избирается ради его цели и вначале служит только средством для ее достижения, но затем цель отодвигается на задний план. Забвение своих намерений - это самая обыкновенная из всех совершаемых глупостей.
|
207. |
|
Эклиптика (солнечный путь) идеи. Когда какая-нибудь идея появляется на горизонте нашей души, температура последней бывает очень холодна. Только постепенно развивает идея теплоту, которая достигает наибольшей силы (т. е. производит наибольшее действие), когда вера в идею клонится к закату.
|
208. |
|
Чем можно всех вооружить против себя. Если кто-нибудь теперь осмелится сказать: "кто не за меня, тот против меня", то тем бы сейчас же вооружил всех против себя. Это сознание делает честь нашему времени.
|
209. |
|
Почему надо стыдиться богатства? Наше время примиряется только с одним родом богатых, с теми, которые стыдятся своего богатства. Когда слышишь о ком-нибудь, что он очень богат, то при этом невольно является такое же чувство, как при виде отвратительной опухоли, ожирения или водянки и надо призвать на помощь все свое человеколюбие, чтобы не дать богачу заметить возбуждаемого им отвращения. Если же он, чего доброго, вздумает гордиться своим богатством, то к нашему отвращению прибавится еще и полное жалости удивление тому, что человеческое безумие может достигать таких пределов, так что хочется поднять руки к небу и воскликнуть: "бедный, изуродованный, отягощенный непосильной ношею, связанный по рукам и ногам человек, которому каждый час приносит или может принести что-нибудь неприятное, на котором отзывается все происходящее у двадцати народов, как можешь ты заставить нас поверить, что чувствуешь себя хорошо в твоем положении. Когда ты появляешься где-нибудь на публике, мы знаем, что тебя словно гонят сквозь строй под перекрестными взглядами, смотрящими на тебя не иначе, как с холодной ненавистью, назойливостью, или молчаливой насмешкой. Пусть твое приобретение достается тебе легче, чем другим, но это излишнее приобретение, и оно не дает радости, а сохранение приобретенного по теперешним временам труднее самого трудного заработка. Твои постоянные потери заставляют тебя постоянно страдать. Что тебе пользы в том, что тебе то и дело искусственно вливают кровь в жилы, надрезы, которые тебе для этого делают на затылке, причиняют все же незаживающие раны! Но будем справедливы - для тебя тяжело, пожалуй и невозможно, не быть богатым: ты должен сберегать, должен вновь приобретать, такова прирожденная потребность твоей природы, которая давит тебя, как ярмо - но признайся, по крайней мере честно и открыто, что ты стыдишься своего ярма, так как в глубине души ты сознаешь, что тебе надоело его носить и что ты на него негодуешь. Это не позорный стыд".
|
210. |
|
Наглость, доходящая до распутства. Бывают такие наглые люди, которые открыто восхищаясь чем-нибудь великим, представляют его в своих похвалах нечем иным, как преддверием, мостом ведущим к ним самим.
|
211. |
|
На почве стыда. Тот, кто хочет разубедить в чем-нибудь людей, считает обыкновенно недостаточным опровергнуть их мнение, показать им его нелогичность, которую он извлекает, как червяка, гнездящегося в плоде, но и, убив червяка, он бросает самый плод в грязь, чтобы сделать его неприятным для людей и возбудить их отвращение. Он думает, что это лучшее средство воспрепятствовать их скорому возвращению, столь обычному для опровергнутых мнений. Но он ошибается: на почве стыда, среди грязи зерно мнения быстрее чем где-нибудь дает новые ростки. Итак, мы не должны осмеивать и грязнить то, с чем хотим покончить раз навсегда: но почтительно положить его на лед, наблюдая, чтобы этот лед не растаял, так как мнения чрезвычайно живучи. Надо при этом руководиться правилом: "Возражение не есть опровержение".
|
212. |
|
Судьба нравственности. Освобождение умов имеет несомненным последствием уменьшение нравственности (того унаследованного, переходящего из поколения в поколение образа действий, основанного на моральных ощущениях): это понижение не касается отдельных добродетелей, как то: умеренности, справедливости, ясности души - так как величайшая свобода невольно направляет сознательный дух к этим добродетелям, рекомендуя ему их полезность.
|
|
|
