Фридрих Ницше
 VelChel.ru
Биография
Хронология
Галерея
Стихотворения
Стихи: Дионисийские дифирамбы
Так говорил Заратустра
Несвоевременные размышления
Злая мудрость. Афоризмы и изречения
Странник и его тень
  §1 - §7
§8 - §16
  §17 - §23
  §24 - §32
  §33 - §39
  §40 - §52
  §53 - §67
  §68 - §86
  §87 - §106
  §107 - §122
  §123 - §137
  §138 - §156
  §157 - §170
  §171 - §182
  §183 - §192
  §193 - §212
  §213 - §218
  §219 - §239
  §240 - §263
  §264 - §276
  §277 - §285
  §286 - §299
  §300 - §320
  §321 - §340
  §341 - §350
Человеческое, слишком человеческое
По ту сторону добра и зла
К генеалогии морали
«ЕССЕ HOMO»
Антихристианин
Веселая наука
Казус Вагнер
Сумерки идолов, или как философствуют молотом
Утренняя заря, или мысль о моральных предрассудках
Рождение трагедии, или Элиннство и пессимизм
Смешанные мнения и изречения
Воля к власти
Рождение трагедии из духа музыки
Cтатьи и материалы
Ссылки
 
Фридрих Вильгельм Ницше

Странник и его тень » Параграфы §8 - §16

 

8.

Ночью. С наступлением ночи изменяется чувство, возбуждаемое в нас всем окружающим. Ветер, как бы пробираясь по запретному пути, что-то шепчет, что-то ищет и досадует, что не находит. Свет лампы принимает тусклый красноватый оттенок, устало и неохотно борется он с тьмою, словно нетерпеливый раб бодрствующего человека. Дыхание спящего наводить на нас страх своим ритмом под аккомпанемент мелодии, которую словно напевает не покидающая его забота; этой мелодии мы не слышим, но при виде равномерно поднимающейся груди спящего сердце наше сжимается, а когда дыхание его затихает, и наступает почти мертвая тишина, мы говорим про себя: "успокойся хотя на малое время, бедный, истерзанный, дух!" - Всему живущему желаем мы вечного покоя, освобождения от гнета жизни: ночь внушает нам мысль о смерти. Если бы люди были лишены солнца и имели бы только луну и масло для освещения тьмы, какая бы философия окутала их своим покровом! В духовном и душевном существе человека и без того бывает слишком заметное помрачение от сумрака и отсутствия солнечного света в жизни.

9.

Откуда произошло учение о свободе воли. Одним управляют потребности его природы, принимая форму страстей, у другого привычка слушать и повиноваться, у третьего логическое сознание, у четвертого каприз и умышленные скачки в сторону. Но все четверо полагают свободу воли именно в том, что их крепче всего связывает: это похоже на то, если б шелковичный червь думал, что свобода его воли заключается именно в его прядении Отчего это происходит? По-видимому, оттого, что каждый чувствует себя свободным при подъеме чувства жизни, т. е., как выше сказано, или при удовлетворении страстей, или при исполнении обязанности, или при познании, или при своеволии. То, что дает силу и оживление индивидууму, считает он элементом своей свободы, полагая, что зависимость и тупоумие всегда идут рука об руку, так же как свобода и подъем жизненного чувства. При этом опыт, вынесенный человеком из общественно - политической области, ошибочно переносится в область чистой метафизики: в первой, если человек силен, то он и свободен, живое чувство радости и горя, высота надежд, смелость желаний, сила ненависти составляют там принадлежность властителя, между тем как зависимый и раб угнетен и тупоумен. Учение о свободе воли есть изобретение властвующих сословий.

10.

Не надо новых целей. Пока мы не чувствуем, что от чего-нибудь зависим, считаем мы себя независимыми: это ошибочное мнение показывает, как горд и властолюбив человек, так как он признает этим, что всегда и во всех обстоятельствах заметит и распознает зависимость, которой будет подвергаться, предполагая, что обыкновенно живет в независимости, и, потеряв ее, почувствует противоположность, существующую между тем и другим состоянием. Но что, если б было верно обратное, т. е., что он всегда живет в многообразной зависимости, но считает себя свободным, не чувствуя от долгой привычки тяжести своих цепей? Страдает он только еще от новых цепей, - свобода воли следовательно ничего больше, как возможность не носить новых цепей.

11.

Свобода воли и изолирование фактов. Благодаря своему обычному поверхностному наблюдению, мы сливаем в одну целую группу явлений и называем это слияние фактом, между фактами представляя себе пустое пространство, мы изолируем каждый факт. Но в сущности все наши поступки и наше миросозерцание не есть следствие фактов и пустых промежутков между ними, а непрерывно самостоятельно текущая река. Однако вера в свободу воли не совместима с представлением постоянного однообразного цельного и нераздельного течения, так как вера эта представляет себе каждый отдельный поступок изолированным и нераздельным - это своего рода атомистика в области хотенья и познавания. Как характеры, так и факты понимаем мы не точно: мы говорим об одинаковых характерах, об одинаковых фактах, а ни того, ни другого быть не может. Наши похвалы и порицания основываются на ложном предположении существования одинаковых фактов и традаций фактов по родам, соответствующим их сравнительному распределению по достоинству: таким образом мы не только изолируем отдельные факты, но и целые группы мнимо-подобных фактов (добрых, злых, сердобольных, завистливых поступков и т. д.) - и в обоих случаях - ошибочно. Слова и понятия - вот видимая причина нашей веры в возможность изолировать группы поступков; ими мы не только обозначаем вещи, но думаем посредством их добраться и до самой сути этих вещей. Слова и понятия еще и теперь постоянно заставляют нас представлять себе вещи проще, чем они на самом деле, отделенными друг от друга, нераздельными единицами, существующими каждая сама по себе. В языке скрывается философская мифология, которая при всей осторожности ежеминутно обнаруживается. Вера в свободу воли, т. е. в то, что существуют одинаковые и изолированные факты, - эта вера распространяется и поддерживается посредством языка.

12.

Основные заблуждения. Человек может чувствовать душевное довольство или недовольство только благодаря тому, что им овладевают две следующие иллюзии, или он верит в тождество известных фактов, известных ощущений, и тогда, сравнивая настоящее свое положение с прошлым и находя его похожим или непохожим, чувствует душевную радость или недовольство; или он верит в свободу воли и при этом думает: "этого я не должен был делать", "это могло бы быть иначе", и чувствует от того тоже радость или недовольство. Без заблуждений, вызывающих всякое душевное довольство или недовольство, немыслимо человечество, основным чувством которого всегда было и будет, что в мире рабства человек один свободен, что он, вечный волшебник, независимо от того, хорошо или дурно он поступает, что он составляет достойное удивления исключение из всей природы, что он выше всех животных, полубог, что в нем смысл и венец творения, объяснение космической загадки, - он властитель и порицатель природы, существо, называющее свою историю всемирной историей - Vanitas vanitatum homo.

13.

Сказать двояко. Обо всякой вещи хорошо выразиться двояко, чтобы поставить ее на правую и левую ногу, хотя истина и может стоять на одной ноге, но для того, чтобы двигаться и обойти свет, ей нужно две.

14.

Человек - комедиант мира. Хотя бы для того, чтобы человек, мыслящий себя целью всего существующего и считающий себя носителем мировых задач, предстал в своем настоящем смешном виде, надо бы, чтобы на земле появились другие, более духовно одаренные существа, чем он. Музыка сфер вокруг земли не что иное, как насмешливый смех всех других теорий над человеком. Скучающее бессмертное божество щекочет свое любимое животное, причиняя ему боль, и радуется при виде гордых кривляний, выражающих его страдания и вообще при виде его духовной изобретательности, радуется тому, что он изобрел этого изобретателя. Так как тот, кто придумал сотворить себе на потеху такое животное, несомненно имел над ним духовное превосходство и радовался силе своего духа. Но даже добровольно унизившись таким признанием, человечество не отказывается от своего тщеславия, которое заставляет его считать себя чем-то несравненным и необыкновенным. Мир существует для нас! - какое невероятное предположение! Астрономы, кругозор которых, действительно, переходит иногда за пределы земли, дают нам понять, что капля жизни на земле слишком незначительна в сравнении с беспредельным океаном возникновения и угасания жизней; что бесчисленные звезды имеют те же условия для производства жизни, как и наша земля, - несмотря на свою бесчисленность, он не более пригоршни в сравнении с бесконечными мирами, не производившими никогда жизни или излечившимися от этого производства; что жизнь на каждом из этих светил соразмерно с продолжительностью их существования вспыхивала только на одно мгновение, а затем следовали длинные бесчисленные промежутки – следовательно, никогда жизнь не была конечною целью их существования. Может быть и муравей думает про себя, как мы, что лес существует только для него, почти невольно соединяя в своей фантазии конец человечества с концом земного шара: хорошо еще, что мы не идем дальше и не учиняем тризны последнего полного уничтожения всего мироздания. Даже свободной от всяких предрассудков астроном не может себе представить лишенную жизни землю, как светящуюся парящую в пространстве могилу человечества.

15.

Человеческая, скромность. Как мало радости надо для того, чтобы человек считал себя счастливым! Как скромен человек!

16.

Для чего необходимо равнодушие. Ничего не может быть ошибочнее, как ждать конечных определений науки о начале и конце жизни, а пока думать о них так, как принято - хотя так обыкновенно советуют делать. Стремление получить достоверные сведения в этой области есть мистическая потребность - ничего больше - и вместе с тем скрытый и только мнимо-скептический род метафизического стремления, соединенный с мыслью, что еще не скоро узнается об этом что-нибудь достоверное, а пока "желающий знать" в праве не беспокоится о том, что находится в этой неизвестной области. Да нам, чтобы как следует во всей полноте прожить свою человеческую жизнь, и не надо знать об этих отдаленных горизонтах, так же как и муравью, чтобы быть хорошим муравьем. Лучше позаботиться об уяснении причины, по которой мы стали придавать этим вещам такую роковую важность, а для этого мы должны обратиться к истории этических и мистических настроений, так как только под влиянием этих настроений подозрительные вопросы познания сделались для нас такими ужасающе важными: в туманные области, куда стремится человеческой взор, не будучи в состоянии их проникнуть, внесли такие понятия, как вина и наказание с тем большей смелостью, чем темнее были эти области. Там привыкли исстари давать простор своей фантазии, так как не могли ничего ясно определить и убедили своих потомков принимать эти фантазии всерьез, считать их за истину и за что-то положительное. Теперь относительно вопросов конца мира не требуется истинного знания для борьбы с этим и мнимым знанием, а только равнодушие! Все остальное ближе к нам, чем то, что нам велели считать самым важным - под этим важным я разумею вопросы: зачем живет человек? Что ожидает его в будущем? Не больше чем эти вопросы касаются нас и вопросы философов - догматиков, все равно идеалистов, материалистов или реалистов. Все они стараются направить наш ум на решение вопросов, в которых не нужны ни вера, ни знание; даже для людей, наиболее любящих познание, полезно, когда то, что поддается исследованию и доступно разуму, окружено обманчивой полосой тумана, непроницаемой, вечно волнующейся и неопределимой. Только через сравнение царства тьмы на границах земного познания с светлым близким нам миром, знакомства с окружающим, это последнее приобретает большую цену в наших глазах. Мы должны опять сблизиться с повседневным и не пренебрегать им, устремляя взоры в облака, наполняя свое воображение ночными чудовищами. Человек жил слишком долго и бедственно на ступенях культуры целых столетий, в лесах, пещерах и болотах и под мрачными небесами и научился там презирать настоящее, окружающее и самую жизнь - а мы, живущие на более светлых пожитях природы и духа, получили от него в наследство, которое и до сих пор сохранилось в нашей крови, несколько этого яда презрения ко всему окружающему.
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Х   Ч   

 
 
Copyright © 2024 Великие Люди   -   Фридрих Ницше