Чародей
1
- Но когда Заратустра обогнул скалу, он увидел внизу, недалеко от себя на ровной дороге человека, который трясся как беснующийся и наконец бросился животом на землю. «Стой! - сказал тогда Заратустра в сердце своём. - Должно быть, это высший человек, от него исходил тот мучительный крик о помощи, - я посмотрю, нельзя ли помочь ему». Подбежав к месту, где лежал на земле человек, нашёл он дрожащего старика с неподвижными глазами; и как ни старался Заратустра поднять его и поставить на ноги, все усилия его были тщетны. Даже казалось, что несчастный не замечает, что возле него есть кто-то; напротив, он трогательно осматривался, как человек, покинутый целым миром и одинокий. Наконец, после продолжительного дрожанья, судорог и подёргиваний так начал он горько жаловаться:
| |
Кто в силах отогреть меня, кто ещё любит?
Горячие мне руки протяните
И пламя рдеющих углей для сердца дайте.
Лежу бессильно я, от страха цепенея,
Как перед смертию, когда уж ноги стынут,
Дрожа в припадках злой, неведомой болезни
И трепеща под острыми концами
Твоих холодных, леденящих стрел.
За мной охотишься ты, мысли дух,
Окутанный, ужасный, безымянный -
Охотник из-за туч! -
Как молниею, поражён я глазом,
Насмешливо из темноты смотрящим!
И так лежу я, извиваясь,
Согбенный, скрюченный, замученный свирепо
Мученьями, что на меня наслал ты,
Безжалостный охотник,
Неведомый мне бог! -
Рази же глубже,
Ещё раз попади в меня и сердце
Разбей и проколи!
Но для чего ж теперь
Тупыми стрелами меня терзать?
Зачем опять ты смотришь на меня,
Ненасытимый муками людскими,
Молниеносным и злорадным бога взглядом?
Да, убивать не хочешь ты,
А только мучить, мучить хочешь!
Зачем тебе, зачем моё мученье,
Злорадный незнакомый бог?
Я вижу, да!
В полночный час подкрался ты ко мне.
Скажи ж, чего ты хочешь?
Меня теснишь и давишь ты,
И, право, чересчур уж близко!
Ты слушаешь дыхание моё,
Подслушиваешь сердца ты биенье,-
Да ты ревнуешь! Но к кому ж ревнуешь?
Прочь, прочь! Куда -
Пробраться затеваешь ты?
Ты в сердце самое проникнуть хочешь,
В заветнейшие помыслы проникнуть!
Бесстыдный ты, чужой мне, вор!
Что хочешь выкрасть ты себе на долю
И что подслушать хочется тебе?
Что хочешь выпытать ты от меня,мучитель?
Божественный палач!
Или я должен, как собака,
Валяться пред тобой, хвостом виляя
И отдаваясь вне себя от страсти,
Тебе в любви виляньем признаваться?
|
|
Напрасно трудишься,
Рази сильней!
Какой укол ужасный!
Нет, не ищейка я тебе - твоя добыча.
Безжалостный охотник,
Я пленник гордый твой,
За облаками скрывшийся разбойник!
Скажи мне наконец, чего,
Чего, грабитель, от меняты хочешь?
Как? Выкупа?
Какого же и сколько?
Потребуй много - так твердит мне гордость, -
И кратко говори - другой её совет.
Так вот как? Да? Меня?
Меня ты хочешь?
Меня всецело, и всего?
А! - так зачем же
Ты мучаешь меня, глупец, при этом?
Зачем терзаешь душу униженьем?..
- Дай мне любви, кому меня согреть?
Горячую мне руку протяни
И пламя рдеющих углей для сердца дай мне,
Мне одинокому в своём уединенье,-
Что ко врагам и седмиричный лёд,
К врагам стремиться научает.
Ты сам отдайся мне.
Необоримый враг, -
Сам- мне!
Прочь! улетел! -
Умчался прочь -
Единственный товарищ мой и враг,
Великий враг
И чуждый мне опять
Божественный палач. Нет!
Возвратись ко мне
И с пытками твоими,
Мои все слёзы льются за тобой,
И для тебя вдруг загорелся снова
Огонь последний на сердце моём.
Вернись, вернись ко мне, мой бог,- моё страданье,
И счастие последнее моё!..
|
2
- - Но тут Заратустра не мог долее сдерживать себя, схватил свою палку и ударил изо всех сил того, кто так горько жаловался. «Перестань, - кричал он ему со злобным смехом, - перестань, комедиант! фальшивомонетчик! закоренелый лжец! Я узнаю тебя![48]
- Я отогрею тебе ноги, злой чародей, я хорошо умею поджаривать таких, как ты!»
- - «Оставь, - сказал старик и вскочил с земли, - не бей больше, о Заратустра! Всё это была только комедия!
- В этом искусство моё; тебя самого хотел я испытать, подвергая тебя этому искусу! И поистине, ты разгадал меня!
- Но и ты также - дал мне о себе немалое свидетельство: ты суров,
ты, мудрый Заратустра! Суровые удары наносишь ты своими «истинами», палка твоя вынуждает у меня - эту истину!»
- «Не льсти, - отвечал Заратустра, всё ещё возбуждённый и мрачно смотря на него, - ты закоренелый фигляр! Ты лжив: что толкуешь ты - об истине!
- Ты павлин из павлинов, ты море тщеславия, что разыгрывал ты предо мною, ты, злой чародей, в кого должен был я верить, когда ты так горько жаловался?»
- «В кающегося духом, - сказал старик, - его представлял я; ты сам изобрёл некогда это слово -
- - поэта и чародея, обратившего наконец дух свой против себя самого, преображённого, который замерзает от своего плохого знания и от своей дурной совести.
- И сознайся: нужно было много времени, о Заратустра, прежде чем ты заметил
искусство моё и ложь мою! Ты поверил в моё горе, когда ты держал мне голову обеими руками, -
- - я слышал, как ты горько жаловался: «его слишком мало любили, слишком мало любили!» Что я так далеко тебя обманул, этому радовалась внутри меня злоба моя».
- «Ты, пожалуй, обманывал и более хитрых, чем я, - сказал Заратустра сурово. - Я не стерегусь обманщиков, ибо неосторожным должен я быть: так хочет судьба моя.
- Но ты - должен обманывать: настолько я знаю тебя! Слова твои всегда должны иметь два-три-четыре смысла! Даже в чём сознавался ты сейчас, не было для меня ни достаточной правдой, ни достаточной ложью!
- Злой фальшивомонетчик, разве мог бы ты поступать иначе! Даже болезнь свою нарумянил бы ты, если бы нагим показался врачу своему.
- Точно так же румянил ты предо мною ложь свою, когда говорил: «Всё это была только комедия!» Было в этом и нечто серьёзное, ибо и сам ты отчасти такой же кающийся духом!
- Я хорошо угадываю тебя: ты стал чародеем для всех, но для себя не осталось у тебя больше ни лжи, ни лукавства, - ты сам перестал быть для себя чародеем!
- Ты пожинал отвращение как единственную истину свою. Нет ни одного правдивого слова в тебе, но ещё правдивы уста твои: правдиво отвращение, прилипшее к устам твоим».
- «Но кто же ты! - воскликнул тут старый чародей надменным голосом, - кто смеет так говорить со мною, самым великим среди живущих ныне?» - и зелёная молния сверкнула из его глаз на Заратустру. Но тотчас же он изменился и сказал с грустью:
- «О Заратустра, я устал, противны мне искусства мои, я не велик, для чего притворяюсь я! Но, ты знаешь это хорошо, - я искал величия!
- Великого человека хотел я представлять и убедил в этом многих; но эта ложь была свыше сил моих. Об неё разбиваюсь я.
- О Заратустра, всё ложь во мне; но что я разбиваюсь - это правда во мне!» -
- «Это делает тебе честь, - сказал Заратустра мрачно и смотря в сторону, - делает тебе честь, что искал ты величия, но это же и выдаёт тебя. Ты не велик.
- Злой, старый чародей, это твоё лучшее и самое честное, и я чту в тебе то, что устал ты от себя и сказал: «Я не велик».
- За это чту я тебя, как кающегося духом: даже если только на один миг, но в этот момент был ты - правдив.
- Но скажи, чего ищешь ты здесь в лесах и на скалах моих? И если для меня лежал ты на дороге, чего хотел ты от меня? -
- - в чём искушал ты меня?»
- Так говорил Заратустра, и глаза его сверкали. Старый чародей помолчал немного, потом сказал он: «Разве я искушал тебя? Я - только ищу.
- О Заратустра, я ищу кого-нибудь правдивого, простого, справедливого, недвусмысленного, человека честного во всех отношениях, сосуда мудрости, праведника знания, великого человека! Разве ты не знаешь этого, о Заратустра! Я ищу Заратустру».
- - Тут воцарилось долгое молчание между ними; Заратустра погрузился в глубокое раздумье, так что даже закрыл глаза. Но затем, возвратясь к своему собеседнику, он схватил чародея за руку и сказал ему вежливо и с хитростью:
- «Ну что ж! Туда вверх идёт дорога, там находится пещера Заратустры. В ней можешь ты искать, кого хотел бы ты найти.
- И спроси совета у зверей моих, у орла моего и у змеи моей: пусть помогут они тебе искать. Но пещера моя велика.
- Правда, я сам - я не видел ещё великого человека. Для великого груб ещё сегодня глаз даже самых тонких людей. Теперь царство толпы.
- Многих встречал я уже, которые тянулись и надувались, а народ кричал: «Вот великий человек!» Но что толку во всех воздуходувках! В конце концов воздух выйдет из них.
- В конце концов лопается лягушка, которая слишком долго надувалась: и воздух выйдет из неё. Ткнуть в живот надувшемуся - это называю я славной шуткою. Слушайте, дети!
- Это сегодня принадлежит толпе: кто там знает ещё, что велико и что мало! Кто искал там успешно величия! Только глупец: и глупцы имеют успех.
- Ты ищешь великих людей, ты, странный глупец? Кто научил тебя искать их? Разве теперь время для этого? О злой искатель, в чём - искушаешь ты меня?» -
- Так говорил Заратустра, утешенный в сердце своём, и пошёл, смеясь, своей дорогою.
|
