О стране культуры
- Слишком далеко залетел я в будущее;ужас напал на меня.
- И, оглянувшись кругом, я увидел, что время было моим единственным современником.
- Тогда бежал я назад домой - и спешил всё быстрее; так пришёл я к вам, вы, современники, и в страну культуры.
- Впервые посмотрел я на вас как следует и с добрыми желаниями; поистине, с тоскою в сердце пришёл я.
- Но что случилось со мной? Как ни было мне страшно, - я должен был рассмеяться! Никогда не видел мой глаз ничего более пёстро-испещрённого!
- Я всё смеялся и смеялся, тогда как ноги мои и сердце дрожали: «ба, да тут родина всех красильных горшков!» - сказал я.
- С лицами, обмазанными пятьюдесятью кляксами, - так сидели вы, к моему удивлению, вы, современники!
- И с пятьюдесятью зеркалами вокруг себя, которые льстили и подражали игре ваших красок!
- Поистине, вы не могли бы носить лучшей маски, вы, современники, чем ваши собственные лица! Кто бы мог вас - узнать!
- Исписанные знаками прошлого, а поверх этих знаков замалеванные новыми знаками, - так сокрылись вы от всех толкователей!
- И если даже быть испытующим утробы,[14] кто поверил бы, что есть у вас утробы! Из красок кажетесь вы выпеченными и из склеенных клочков.
- Все века и народы пёстро выглядывают из-под ваших покровов; все обычаи и все верования пёстроязычно глаголят в ваших жестах.
- Если бы кто освободил вас от ваших покрывал, мантий, красок и жестов, - всё-таки осталось бы у него достаточно, чтобы пугать этим птиц.
- Поистине, я сам испуганная птица, однажды увидевшая вас нагими и без красок; и я улетел, когда скелет стал подавать мне знаки любви.[15]
- Ибо скорее хотел бы я быть подёнщиком в подземном мире и служить теням минувшего![16] - Тучнее и полнее вас обитатели подземного мира!
- В том и горечь моей утробы, что ни нагими, ни одетыми не выношу я вас, вы, современники!
- Всё, что есть удушливого в будущем и что некогда пугало улетевших птиц, поистине более задушевно и внушает больше доверия, чем ваша «действительность».
- Ибо так говорите вы: «Мы всецело действительность, и притом без веры и суеверия»; так выпячиваете вы грудь - ах, даже и не имея груди!
- Но как могли бы вы верить, вы, размалёванные! - вы, образа всего, во что некогда верили!
- Вы - ходячее опровержение самой веры и раскромсание всяких мыслей. Неправдоподобные - так называю я вас, вы, сыны действительности!
- Все времена пустословят друг против друга в ваших умах; но сны и пустословие всех времён были всё-таки ближе к действительности, чем ваше бодрствование!
- Бесплодны вы; потому и недостаёт вам веры. Но кто должен был созидать, у того были всегда свои вещие сны и звёзды знамения - и верил он в веру![17] -
- Вы - полуоткрытые ворота, у которых ждут могильщики. И вот ваша действительность: «Всё сто́ит того, чтобы погибнуть».[18]
- Ах, вот стоите вы предо мной с торчащими рёбрами! И многие из вас хорошо понимали это и сами.
- И они говорили: «Кажется, Бог, пока спал я, что-то отнял у меня? Поистине, достаточно, чтобы сделать из этого самку!
- Удивительна скудость рёбер моих!» - так говорили уже многие из людей настоящего.
- Да, смех вызываете вы во мне, вы, современники! И в особенности когда вы удивляетесь сами себе!
- И горе мне, если бы не мог я смеяться над вашим удивлением и должен был глотать всё, что есть противного в ваших мисках!
- Но я хочу отнестись к вам легче, ибо нечто тяжёлое должен нести я; и что мне за дело, если жуки и летучие гады сядут на мою ношу!
- Поистине, не станет же она от того тяжелее! И не от вас, вы, современники, должна прийти ко мне великая усталость. -
- Ах, куда же ещё подняться мне с моей тоской! Со всех гор высматриваю я страны отцов и матерей.
- Но родины не нашёл я нигде: тревожно мне во всех городах и рвусь я прочь из всех ворот.
- Чужды мне и смешны современники; к ним ещё недавно влекло меня сердце; и изгнан я из стран отцов и матерей.
- Так что люблю я ещё только страну детей моих, неоткрытую, лежащую в самых далёких морях; и пусть ищут и ищут её мои корабли.
- Своими детьми хочу я искупить то, что я сын своих отцов; и всем будущим - это настоящее!
- Так говорил Заратустра.
О непорочном познании
- Когда вчера взошёл месяц, я думал, что он хочет родить солнце: так широко, как роженица, лежал он на горизонте.
- Но он обманул меня своей беременностью; и скорее ещё я поверю, что месяц - мужчина, чем что он - женщина.
- Конечно, мало похож на мужчину этот застенчивый полуночник. Поистине, с нечистой совестью бродит он по крышам.
- Ибо полон он похоти и ревности, этот монах в месяце, падок он до земли и всех радостей влюблённых.
- Нет, я не люблю его, этого кота на крышах! Противны мне все, кто подкрадывается к полузакрытым окнам!
- Набожно и молча бродит он по звёздным коврам; но я не люблю мужских ног, ступающих тихо, на которых не звенят даже шпоры.
- Праведна поступь любого правдивца; но кошка ходит по земле, крадучись. Взгляни, по-кошачьи восходит луна и нечестно. -
- Это сравнение прилагаю я к вам, чувствительные лицемеры, к вам, ищущим «чистого познания»! Вас называю я - сластолюбцами!
- Вы также любите землю и земное - я хорошо разгадал нас! - но стыд в вашей любви и нечистая совесть, - вы похожи на луну!
- В презрении к земному убеждён ваш дух, но не ваше нутро; а оно сильнейшее в вас!
- И теперь стыдится ваш дух, что он угождает вашему нутру, и крадётся путями лжи и обмана, чтобы не встретиться со своим собственным стыдом.
- «Для меня было бы высшим счастьем - так говорит себе ваш пролгавшийся дух, - смотреть на жизнь без вожделений, а не как собака, с высунутым языком;
- Быть счастливым в созерцании, с умершей волею, без приступов и алчности себялюбия, - холодным и серым всем телом, но с пьяными глазами месяца!
- Для меня было бы лучшей долею - так соблазняет самого себя соблазнённый, - любить землю, как любит её месяц, и только одними глазами прикасаться к красоте её.
- И я называю непорочным познание всех вещей, когда я ничего не хочу от них, как только лежать перед ними, подобно зеркалу с сотнею глаз». -
- О вы, чувствительные лицемеры, вы, сластолюбцы! Вам недостаёт невинности в вожделении; и вот почему клевещете вы на вожделение!
- Поистине, не как созидающие, производящие и радующиеся становлению любите вы землю!
- Где есть невинность? Там, где есть воля к зачатию. И кто хочет созидать дальше себя, у того для меня самая чистая воля.
- Где есть красота? Там, где я должен хотеть всею волею; где хочу я любить и погибнуть, чтобы образ не остался только образом.
- Любить и погибнуть - это согласуется от вечности. Хотеть любви - это значит хотеть также смерти. Так говорю я вам, малодушные!
- Но вот же хочет ваше скопческое косоглазие называться «созерцанием»! А к чему можно прикоснуться трусливым глазом, должно быть окрещено именем «прекрасного»! О вы, осквернители благородных имён!
- Но в том проклятие ваше, вы, незапятнанные, вы, ищущие чистого познания, что никогда не родите вы, хотя бы широко, как роженица, и лежали вы на горизонте!
- И поистине, ваши уста полны благородных слов; и мы должны верить, что и сердце ваше переполнено, вы, лжецы?
- Но мои слова - слова невзрачные, презрительные и простые; и я люблю подбирать то, что на ваших пиршествах падает под стол.[19]
- Всё-таки я могу сказать истину им - лицемерам! Да, мои рыбьи косточки, раковины и колючие листья должны - щекотать носы лицемерам!
- Дурной запах всегда вокруг вас и ваших пиршеств: ибо ваши похотливые мысли, ваша ложь и притворство висят в воздухе!
- Рискните же сперва поверить самим себе - себе и своему нутру! Кто не верит себе самому, всегда лжёт.
- Личиною Бога прикрылись вы перед самими собой, вы, «чистые»: в личине Бога укрылся ужасный кольчатый червь ваш.
- Поистине, вы обманываете, вы, «созерцающие»! Даже Заратустра был некогда обманут божественной плёнкой вашей; не угадал он, какими змеиными кольцами была набита она.
- Душу Бога мечтал я некогда видеть играющей в ваших играх, вы, ищущие чистого познания! О лучшем искусстве не мечтал я никогда, чем ваши искусства!
- Нечисть змеиную, и дурной запах скрывала от меня даль, и что хитрость ящерицы похотливо ползала здесь.
- Но я подошёл к вам ближе: тогда наступил для меня день - и теперь наступает он для вас, - кончились похождения месяца!
- Взгляните на него! Застигнутый, бледный стоит он - пред утренней зарёю!
- Ибо оно уже близко, огненное светило, - его любовь приближается к земле! Невинность и жажда творца - вот любовь всякого солнца!
- Смотрите же на него, как оно нетерпеливо подымается над морем! Разве вы не чувствуете жадного, горячего дыхания любви его?
- Морем хочет упиться оно и впивать глубину его к себе на высоту - и тысячью грудей поднимается к нему страстное море.
- Ибо оно хочет, чтобы солнце целовало его и упивалось им; оно хочет стать воздухом, и высотою, и стезёю света, и самим светом!
- Поистине, подобно солнцу, люблю я жизнь и все глубокие моря.
- И для меня в том познание, чтобы всё глубокое поднялось - на мою высоту!
- Так говорил Заратустра.
|
