О ребёнке и браке
- Есть у меня вопрос к тебе, брат мой; точно некий лот, бросаю я этот вопрос в твою душу, чтобы знать, как глубока она.
- Ты молод и желаешь ребёнка и брака. Но я спрашиваю тебя: настолько ли ты человек, чтобы иметь право желать ребёнка?
- Победитель ли ты, преодолел ли ты себя самого, повелитель ли чувств, господин ли своих добродетелей? Так спрашиваю я тебя.
- Или в твоём желании говорят зверь и потребность? Или одиночество? Или разлад с самим собою?
- Я хочу, чтобы твоя победа и твоя свобода страстно желали ребёнка. Живые памятники должен ты строить своей победе и своему освобождению.
- Дальше себя должен ты строить. Но сперва ты должен сам быть построен прямоугольно в отношении тела и души.
- Не только вширь должен ты расти, но и ввысь! Да поможет тебе в этом сад супружества!
- Высшее тело должен ты создать, начальное движение, самокатящееся колесо - созидающего должен ты создать.
- Брак - так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли.
- Да будет это смыслом и правдой твоего брака. Но то, что называют браком многое множество, эти лишние, - ах, как назову я его?
- Ах, эта бедность души вдвоём! Ах, эта грязь души вдвоём! Ах, это жалкое довольство собою вдвоём!
- Браком называют они всё это; и они говорят, будто браки их заключены на небе.
- Ну что ж, я не хочу этого неба лишних людей! Нет, не надо мне их, этих спутанных небесною сетью зверей!
- Пусть подальше останется от меня Бог, который, прихрамывая, идёт благословлять то, чего он не соединял!
- Не смейтесь над этими браками! У какого ребёнка нет оснований плакать из-за своих родителей?
- Достойным казался мне этот человек и созревшим для смысла земли; но когда я увидел его жену, земля показалась мне домом для умалишённых.
- Да, я хотел бы, чтобы земля дрожала в судорогах, когда святой сочетается с гусыней.
- Один вышел, как герой, искать истины, а в конце добыл он себе маленькую наряжённую ложь. Своим браком называет он это.
- Другой был требователен в общении и разборчив в выборе. Но одним разом испортил он на все разы своё общество: своим браком называет он это.
- Третий искал служанки с добродетелями ангела. Но одним разом стал он служанкою женщины, и теперь ему самому надо бы стать ангелом.
- Осторожными находил я всех покупателей, и у всех у них были хитрые глаза. Но жену себе даже хитрейший из них умудряется купить в мешке.
- Много коротких безумств - это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладёт конец многим коротким безумствам.
- Ваша любовь к жене и любовь жены к мужу - ах, если бы могла она быть жалостью к страдающим и сокрытым богам! Но почти всегда два животных угадывают друг друга.
- И даже ваша лучшая любовь есть только восторженный символ и болезненный пыл. Любовь - это факел, который должен светить вам на высших путях.
- Когда-нибудь вы должны будете любить дальше себя! Начните же учиться
любить! И оттого вы должны были испить горькую чашу вашей любви.
- Горечь содержится в чаше даже лучшей любви: так возбуждает она тоску по сверхчеловеку, так возбуждает она жажду в тебе, созидающем!
- Жажду в созидающем, стрелу и тоску по сверхчеловеку - скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?
- Священны для меня такая воля и такой брак.
- Так говорил Заратустра.
О свободной смерти
- Многие умирают слишком поздно, а некоторые - слишком рано. Ещё странно звучит учение: «умри вовремя!»
- Умри вовремя - так учит Заратустра.
- Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! - Так советую я лишним людям.
- Но даже лишние люди важничают ещё своею смертью, и даже самый пустой орех хочет ещё, чтобы его разгрызли.
- Серьёзно относятся все к смерти; но смерть не есть ещё праздник. Ещё не научились люди чтить самые светлые праздники.
- Совершенную смерть показываю я вам; она для живущих становится жалом и священным обетом.
- Своею смертью умирает совершивший свой путь, умирает победоносно, окружённый теми, кто надеются и дают священный обет.
- Следовало бы научиться умирать; и не должно быть праздника там, где такой умирающий не освятил клятвы живущих!
- Так умереть - лучше всего; а второе - умереть в борьбе и растратить великую душу.
- Но как борющемуся, так и победителю одинаково ненавистна ваша смерть, которая скалит зубы и крадётся, как вор, - и, однако, входит, как повелитель.
- Свою смерть хвалю я вам, свободную смерть, которая приходит ко мне, потому что я хочу.
- И когда же захочу я? - У кою есть цель и наследник, тот хочет смерти вовремя для цели и наследника.
- Из глубокого уважения к цели и наследнику не повесит он сухих венков в святилище жизни.
- Поистине, не хочу я походить на тех, кто сучит верёвку: они тянут свои нити в длину, а сами при этом все пятятся.
- Иные становятся для своих истин и побед слишком стары; беззубый рот не имеет уже права на все истины.
- И каждый желающий славы должен уметь вовремя проститься с почестью и знать трудное искусство - уйти вовремя.
- Надо перестать позволять себя есть, когда находят тебя особенно вкусным, - это знают те, кто хотят, чтобы их долго любили.
- Есть, конечно, кислые яблоки, участь которых - ждать до последнего дня осени; и в то же время становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными.
- У одних сперва стареет сердце, у других - ум. Иные бывают стариками в юности; но кто поздно юн, тот надолго юн.
- Иному не удаётся жизнь: ядовитый червь гложет ему сердце. Пусть же постарается он, чтобы тем лучше удалась ему смерть.
- Иной не бывает никогда сладким: он гниёт ещё летом. Одна трусость удерживает его на его суку.
- Живут слишком многие, и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть же придет буря и стряхнёт с дерева всё гнилое и червивое!
- О, если бы пришли проповедники скорой смерти! Они были бы настоящей бурею и сотрясли бы деревья жизни! Но я слышу только проповедь медленной смерти и терпения ко всему «земному».
- Ах, вы проповедуете терпение ко всему земному? Но это земное слишком долго терпит вас, вы, злословцы!
- Поистине, слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной смерти; и для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.
- Он знал только слёзы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных - этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.
- Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю - и вместе с тем смеяться.
- Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрёкся бы от своего учения, если бы он достиг моего возраста! Достаточно благороден был он, чтобы отречься!
- Но незрелым был он ещё. Незрело любит юноша, и незрело ненавидит он человека и землю. Ещё связаны и тяжелы у него душа и крылья мысли.
- Но зрелый муж больше ребёнок, чем юноша, и меньше скорби в нём: лучше понимает он смерть и жизнь.
- Свободный к смерти и свободный в смерти, он говорит священное Нет, когда нет уже времени говорить Да: так понимает он смерть и жизнь.
- Да не будет ваша смерть хулою на человека и землю, друзья мои: этого прошу я у мёда вашей души.
- В вашей смерти должны ещё гореть ваш дух и ваша добродетель, как вечерняя заря горит на земле, - или смерть плохо удалась вам.
- Так хочу я сам умереть, чтобы вы, друзья, ради меня ещё больше любили землю; и в землю хочу я опять обратиться, чтобы найти отдых у той, что меня родила.
- Поистине, была цель у Заратустры, он бросил свой мяч; теперь будьте вы, друзья, наследниками моей цели, для вас закидываю я золотой мяч.
- Больше всего люблю я смотреть на вас, друзья мои, когда вы бросаете золотой мяч! Оттого я простыну ещё немного на земле; простите мне это!
- Так говорил Заратустра.
|
