| |
343 |
Рассказчик.
Кто что-либо рассказывает, у того легко можно подметить, рассказывает ли он потому, что его интересует факт, или потому, что он хочет заинтересовать своим рассказом. В последнем случае он будет преувеличивать, употреблять превосходные степени и т.п. Тогда он обыкновенно рассказывает хуже, так как думает не столько о деле, сколько о себе.
|
344 |
Чтец.
Кто читает вслух драматические произведения, тот делает открытия о своем характере: он находит, что его голос более естественно подходит для каких-то настроений и сцен, чем для других, например для всего патетического или шутливого, тогда как, быть может, в обычной жизни он лишь не имел повода обнаружить пафос или шутливость.
|
345 |
Сцена из комедии, встречающаяся в жизни.
Некто придумывает глубокомысленное мнение о какой-либо теме, чтобы изложить его в обществе. В комедии мы могли бы видеть и слышать, как он стремится на всех парусах добраться и довести общество до того места, где он может высказать свое замечание; как он непрерывно толкает разговор к одной цели, по временам теряет направление, снова находит его и наконец достигает мгновения, ему уже спирает дыхание – и вдруг кто-нибудь из общества предупреждает его и высказывает его замечание. Что он станет делать? Возражать своему собственному мнению?
|
346 |
Невольная невежливость.
Если кто-либо помимо воли ведет себя невежливо в отношении другого, например не кланяется ему, потому что не узнает, то это его мучит, хотя он ни в чем не может упрекнуть себя; его огорчает плохое мнение, которое он возбудил в другом, или он боится последствий недовольства, или его огорчает, что он оскорбил другого, - итак, тщеславие, страх или сострадание могут пробудиться в нем, а быть может, и все это одновременно.
|
347 |
Шедевр предателя.
Высказать против соучастника в заговоре оскорбительное подозрение, что он предает, и притом как раз в момент, когда сам совершаешь предательство, есть шедевр злобы; это доставляет личную заботу другому и вынуждает его некоторое время вести себя открыто и избегать подозрений, так что у действительного предателя развязываются руки.
|
348 |
Обижать и быть обиженным.
Гораздо приятнее обижать и потом просить прощения, чем быть обиженным и даровать прощение. Тот, кто делает первое, дает знак своего могущества, а позднее – доброты своего характера. Обиженный, если он не хочет прослыть негуманным, должен простить; благодаря этой вынужденности наслаждение унижением обидчика невелико.
|
349 |
Диспут.
Когда одновременно противоречишь чужому мнению и развиваешь свое собственное, то обыкновенно необходимость постоянно принимать во внимание чужое мнение искажает естественную форму собственного мнения: оно является более подчеркнутым, резким, быть может, несколько преувеличенным.
|
350 |
Уловка.
Кто хочет требовать от кого-либо другого чего-либо трудного, тот вообще нее должен представлять дело в виде проблемы, а должен просто изложить свой план, как будто последний есть единственная возможность; и когда во взоре другого лица начинает разгораться возражение, противоречие, он должен суметь быстро оборвать его и не дать ему опомниться.
|
351 |
Угрызения совести после нахождения в обществе.
Почему. когда мы возвращаемся из обычного общества, у нас бывают угрызения совести? Потому что мы легко отнеслись к серьезным вещам, потому что при оценке людей мы не говорили с полной искренностью или потому что мы молчали, когда следовало говорить, потому что при случае мы не вскочили и не выбежали вон – словом, потому что в обществе мы вели себя так, как будто принадлежим к нему.
|
352 |
Ложная оценка.
Кто всегда прислушивается к тому, как его оценивают, будет всегда огорчаться. Ведь даже самые близкие нам люди (те, которые "лучше всех нас знают") оценивают нас ложно. Даже хорошие друзья иногда проявляют свое неудовольствие в неодобрительном суждении; и разве они были бы они точно знали нас? – Суждения равнодушных сильно огорчают нас, потому что они звучат так непредвзято, почти объективно. А если мы еще замечаем, что кто-либо враждебный нам знает какую-либо тайную нашу черты так же хорошо, как мы сами, как велика тогда наша досада!
|
353 |
Тирания портрета.
Художники и государственные деятели, которые быстро комбинируют из отдельных черт целую картину человека или события, по большей части несправедливы в том отношении, что они потом требуют, чтобы событие или человек были действительно таковы, какими они их изобразили; они прямо требуют, чтобы человек был так даровит, лукав, несправедлив, как он живет в их представлении.
|
354 |
Родственник как лучший друг.
Греки, которые так хорошо знали, что такое друг, - они одни из всех народов обладают глубоким, многосторонним философским исследованием дружбы, так что им впервые, и доселе им одним, друг казался проблемой, достойной разрешения, - эти же греки обозначили родственников выражением, которое есть превосходная степень от слова "друг". Для меня это необъяснимо.
|
|
|
