Фридрих Ницше
 VelChel.ru
Биография
Хронология
Галерея
Стихотворения
Стихи: Дионисийские дифирамбы
Так говорил Заратустра
Несвоевременные размышления
Злая мудрость. Афоризмы и изречения
Странник и его тень
  §1 - §7
  §8 - §16
  §17 - §23
  §24 - §32
  §33 - §39
  §40 - §52
  §53 - §67
§68 - §86
  §87 - §106
  §107 - §122
  §123 - §137
  §138 - §156
  §157 - §170
  §171 - §182
  §183 - §192
  §193 - §212
  §213 - §218
  §219 - §239
  §240 - §263
  §264 - §276
  §277 - §285
  §286 - §299
  §300 - §320
  §321 - §340
  §341 - §350
Человеческое, слишком человеческое
По ту сторону добра и зла
К генеалогии морали
«ЕССЕ HOMO»
Антихристианин
Веселая наука
Казус Вагнер
Сумерки идолов, или как философствуют молотом
Утренняя заря, или мысль о моральных предрассудках
Рождение трагедии, или Элиннство и пессимизм
Смешанные мнения и изречения
Воля к власти
Рождение трагедии из духа музыки
Cтатьи и материалы
Ссылки
 
Фридрих Вильгельм Ницше

Странник и его тень » Параграфы §68 - §86

 

68.

Можно ли прощать. Как можно вообще прощать людям, когда они не знают, что творят? Но может ли человек дать себе когда-нибудь вполне отчет в том, что делает? А так, как это по меньшей мере все еще остается сомнительным, то людям никогда не приходится прощать, тем боле миловать; и последнее представляется невозможным и всякому разумному человеку. Допустив даже, что злодеи действительно знают, , что делают, то мы все же имели бы право им прощать только в том случае, если б имели право их обвинять и наказывать. Но мы его не имеем.

69.

Обычный стыд. Отчего чувствуем мы стыд, когда мы получаем что-нибудь хорошее и превосходное, чего, как говорят, мы не стоим. Нам кажется при этом, что мы вторглись в область, к которой не принадлежим, из которой мы должны быть исключены, словно в святое - святых, куда мы не смея вступать. И вот мы попали туда благодаря заблуждению других, и нами овладевает отчасти стыд, отчасти благоговение, отчасти удивление, мы не знаем должны ли мы бежать или пользоваться благословенной минутой, осыпающей нас милостями. В каждом стыде заключается мистерия, которой грозит опасность быть нами оскверненной; всякая милость рождает стыд. Если же мы признаем, что никогда ничего не заслужили, то чувство стыда становится обычным, если взгляд этот возникает среди совокупности мистических воззрений, потому что в таком случав приходится по-видимому пользоваться постоянными милостями высшего существа. Но и помимо этого мистического толкования состояние обычного стыда возможно и для философа-реалиста, который признает существенную не ответственность и полное отсутствие заслуг во всех поступках: если его заслуги признаются людьми, то он чувствует, что это признание переносит его в сферу существ высшего порядка, которые могут иметь заслуги, потому что были свободны и действительно могут отвечать за свои поступки. В словах: "ты это заслужил" ему слышится: "ты не человек, а полубог".

70.

Самый неискусный воспитатель. У одного семена истинных добродетелей кроются в его духе противоречия, у другого в его неспособности сказать "нет", следовательно в его духе соглашения со всем, у третьего семена нравственности произрастают из уединяющей его гордости, у четвертого из его влечения к общению с другими. В случае, если у этих четырех людей, благодаря неискусным воспитателям и разного рода случайностям, семена добродетелей попали не на их природную почву, которая была бы самой плодородной, люди эти становятся слабыми, лишенными жизнерадостности и нравственности. Кто же этот неискусный воспитатель или злой рок этих четверых людей? Это нравственный фанатик, который думает, что добро может произрасти только из добра и на доброй почве.

71.

Слог, которым выражается осторожность. А. - Но, если все это будут знать, то это повредит большинству. Ты сам называешь такие мнения опасными для тех, кто ими увлекается, и все же публично их высказываешь. Б. - Я пишу так, чтобы меня не читали ни простой народ, ни чернь, ни люди партий. Следовательно, мнения эти никогда не будут обнародованы. А. - Но как же ты этого достигаешь? Б. - Тем, что пишу неполезно и неприятно для названных мною людей.

72.

Миссионеры. И Сократ чувствует себя миссионером, но это роковое, дерзкое заблуждение смягчается у него приправой аттической иронии и шутливостью, который ему присущи. Он говорит прямо о своем призвании, его картины, как, например, о слепне и лошади, просты и не подходят к служителю богов, а настоящая задача, которой он задается, - это испытывать на тысячу ладов высшее существо, чтобы узнать всегда ли он говорит правду, указывает на ту смелую откровенность, с которой Сократ обращается со своими богами. Это испытание богов - один из самых громких компромиссов, которые были когда-либо выдуманы для соглашения мистицизма со свободой духа. Теперь мы больше не нуждаемся в таких компромиссах.

73-75.

Боль. Ложь, на устах с которой умерла Аррия (Paete, non dolet) затемняет всякую правду, когда-либо произнесенную людьми. Это единственная ложь, которая приобрела славу правды, вообще же фимиам правдивости окружает всегда только заблуждения.

76-77.

Что можно назвать более преходящим? Относительно законов нравственности внимание, видимое, следовательно, обычай, жест, церемония удерживаются прочнее всего: они составляют тело, в которое постоянно вселяется новая душа. Культ облекается в незыблемые изречения, которые постоянно вновь объясняются; понятия и чувства подвержены изменению, как текущая вода, нравы представляют твердое, незыблемое основание.

78.

Вера в болезнь, как болезнь. Вера в спасительные средства, которые предлагаются людям против зла, давно мало-помалу поколебалась в своем основании, но в людях все еще живет вера в болезнь, которой их научили и распространили между ними.

79-80.

Опасность, заключающаяся в личности. Люди всегда более привержены своим идеалам, чем самым возлюбленным лицам, поэтому они жертвуют собой для государства, поскольку оно остается их измышлением, идеей, но не принимается ими за личность.

81.

Мирское правосудие. Mиpcкое правосудие возможно разрушить, подняв рычагом учения о полной не- ответственности и невиновности каждого: подобная попытка была уже сделана, но только на основании совершенно противоположного учения о полной ответственности и виновности каждого. Виновные не должны быть судьями себе подобных: так говорит справедливость. Все судьи мира могут быть тоже виновны, как и те, кого они осуждали, их кажущаяся невинность может казаться временной и фарисейской. Акром принимал во внимание мотивы поступков, а не результаты, и чтобы судить мотивы признавал достаточно прозорливым только себя самого.

82.

Притворство при прощании. Расставаясь с партией, почему-то всегда считают нужным опровергать ее основы. Но это показывает на крайнее высокомерие. Человеку нужно в этом случае одно, а именно: хорошенько понять, что связывало его до сих пор с этой партией и почему эта связь теперь нарушена, почему он примкнул к ней раньше и что заставляет его теперь стремиться к другому, будто мы не взвешивали и не исследовали строго причин прежде чем примкнуть к какой-нибудь партии, зачем же теперь будем мы притворяться при расставании нею?

83-86.

Сократ. Если обстоятельства будут благоприятствовать, то настанет время, когда для нравственно-интеллектуального развития предпочтут обратиться к "Излечением Сократа", чем к другим книгам и когда к Монтеню и Горацию будут прибегать для руководства в понимании самого простого и неопровержимого из всех полумудрецов, Сократа. К нему, как к первоначальному источнику, текут по старым руслам реки философии с ее многоразличными взглядами на жизнь, происшедшими от различия в темпе фрагментов, установившимися на основании разума и привычки и направленными к радости жизни и довольству собой, откуда можно заключить, что особенность Сократа состояла в том, что он им нечто общее со всеми темпераментами. Сократ обладал веселой серьезностью и мудростью, полной плутоватой шутливости, что составляет лучшее душевное состояние человека. Кроме того, он имел обширный разум.

87.

Искусство хорошо писать. Время красноречия миновало с упадком городской культуры. Последнее требование, которым ограничивался Аристотель относительно большого города, чтобы каждый герольд мог быть понятым собравшимися городскими общинами, это требование теперь настолько же мало беспокоит нас, как и вообще городская община, так как мы желаем быть понятыми народами. Поэтому каждый космополит должен прежде всего научиться хорошо писать и стараться все лучше и лучше излагать свои мысли: другого выхода нет даже для тех, кто родился в Германии, где дурной слог считается национальной привилегией. Лучше писать, значить вместе с тем лучше думать, постоянно изобретать и действительно мочь передавать другим достойные сообщения; писать так, чтобы соседи могли переводить написанное на свой язык, стараться быть понятным иностранцам, которые изучают наш язык, содействовать тому, чтобы все хорошее сделалось общим достоянием и чтобы свободным людям не было ни в чем препятствий, наконец, приготовить то еще теперь далекое положение вещей, которое укажет достойным европейцам великую задачу: быть руководителями и представителями мировой культуры. Напротив, кто проповедует, что не стоит заботиться о хорошем слоге в речи и в письме, - обе эти добродетели идут рука об руку, как в возрастании, так и в умалении, - тот указывает людям путь к большому объединению национальности, он усиливает болезнь на его века, это враг достойных европейцев, враг свободных мыслителей.
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Х   Ч   

 
 
Copyright © 2024 Великие Люди   -   Фридрих Ницше