|
68. |
Можно ли прощать. Как можно вообще прощать людям, когда они не знают, что творят? Но может ли человек дать себе когда-нибудь вполне отчет в том, что делает? А так, как это по меньшей мере все еще остается сомнительным, то людям никогда не приходится прощать, тем боле миловать; и последнее представляется невозможным и всякому разумному человеку. Допустив даже, что злодеи действительно знают, , что делают, то мы все же имели бы право им прощать только в том случае, если б имели право их обвинять и наказывать. Но мы его не имеем.
|
69. |
Обычный стыд. Отчего чувствуем мы стыд, когда мы получаем что-нибудь хорошее и превосходное, чего, как говорят, мы не стоим. Нам кажется при этом, что мы вторглись в область, к которой не принадлежим, из которой мы должны быть исключены, словно в святое - святых, куда мы не смея вступать. И вот мы попали туда благодаря заблуждению других, и нами овладевает отчасти стыд, отчасти благоговение, отчасти удивление, мы не знаем должны ли мы бежать или пользоваться благословенной минутой, осыпающей нас милостями. В каждом стыде заключается мистерия, которой грозит опасность быть нами оскверненной; всякая милость рождает стыд. Если же мы признаем, что никогда ничего не заслужили, то чувство стыда становится обычным, если взгляд этот возникает среди совокупности мистических воззрений, потому что в таком случав приходится по-видимому пользоваться постоянными милостями высшего существа. Но и помимо этого мистического толкования состояние обычного стыда возможно и для философа-реалиста, который признает существенную не ответственность и полное отсутствие заслуг во всех поступках: если его заслуги признаются людьми, то он чувствует, что это признание переносит его в сферу существ высшего порядка, которые могут иметь заслуги, потому что были свободны и действительно могут отвечать за свои поступки. В словах: "ты это заслужил" ему слышится: "ты не человек, а полубог".
|
70. |
Самый неискусный воспитатель. У одного семена истинных добродетелей кроются в его духе противоречия, у другого в его неспособности сказать "нет", следовательно в его духе соглашения со всем, у третьего семена нравственности произрастают из уединяющей его гордости, у четвертого из его влечения к общению с другими. В случае, если у этих четырех людей, благодаря неискусным воспитателям и разного рода случайностям, семена добродетелей попали не на их природную почву, которая была бы самой плодородной, люди эти становятся слабыми, лишенными жизнерадостности и нравственности. Кто же этот неискусный воспитатель или злой рок этих четверых людей? Это нравственный фанатик, который думает, что добро может произрасти только из добра и на доброй почве.
|
71. |
Слог, которым выражается осторожность. А. - Но, если все это будут знать, то это повредит большинству. Ты сам называешь такие мнения опасными для тех, кто ими увлекается, и все же публично их высказываешь. Б. - Я пишу так, чтобы меня не читали ни простой народ, ни чернь, ни люди партий. Следовательно, мнения эти никогда не будут обнародованы. А. - Но как же ты этого достигаешь? Б. - Тем, что пишу неполезно и неприятно для названных мною людей.
|
72. |
Миссионеры. И Сократ чувствует себя миссионером, но это роковое, дерзкое заблуждение смягчается у него приправой аттической иронии и шутливостью, который ему присущи. Он говорит прямо о своем призвании, его картины, как, например, о слепне и лошади, просты и не подходят к служителю богов, а настоящая задача, которой он задается, - это испытывать на тысячу ладов высшее существо, чтобы узнать всегда ли он говорит правду, указывает на ту смелую откровенность, с которой Сократ обращается со своими богами. Это испытание богов - один из самых громких компромиссов, которые были когда-либо выдуманы для соглашения мистицизма со свободой духа. Теперь мы больше не нуждаемся в таких компромиссах.
|
73-75. |
Боль. Ложь, на устах с которой умерла Аррия (Paete, non dolet) затемняет всякую правду, когда-либо произнесенную людьми. Это единственная ложь, которая приобрела славу правды, вообще же фимиам правдивости окружает всегда только заблуждения.
|
76-77. |
Что можно назвать более преходящим? Относительно законов нравственности внимание, видимое, следовательно, обычай, жест, церемония удерживаются прочнее всего: они составляют тело, в которое постоянно вселяется новая душа. Культ облекается в незыблемые изречения, которые постоянно вновь объясняются; понятия и чувства подвержены изменению, как текущая вода, нравы представляют твердое, незыблемое основание.
|
78. |
Вера в болезнь, как болезнь. Вера в спасительные средства, которые предлагаются людям против зла, давно мало-помалу поколебалась в своем основании, но в людях все еще живет вера в болезнь, которой их научили и распространили между ними.
|
79-80. |
Опасность, заключающаяся в личности. Люди всегда более привержены своим идеалам, чем самым возлюбленным лицам, поэтому они жертвуют собой для государства, поскольку оно остается их измышлением, идеей, но не принимается ими за личность.
|
81. |
Мирское правосудие. Mиpcкое правосудие возможно разрушить, подняв рычагом учения о полной не- ответственности и невиновности каждого: подобная попытка была уже сделана, но только на основании совершенно противоположного учения о полной ответственности и виновности каждого. Виновные не должны быть судьями себе подобных: так говорит справедливость. Все судьи мира могут быть тоже виновны, как и те, кого они осуждали, их кажущаяся невинность может казаться временной и фарисейской. Акром принимал во внимание мотивы поступков, а не результаты, и чтобы судить мотивы признавал достаточно прозорливым только себя самого.
|
82. |
Притворство при прощании. Расставаясь с партией, почему-то всегда считают нужным опровергать ее основы. Но это показывает на крайнее высокомерие. Человеку нужно в этом случае одно, а именно: хорошенько понять, что связывало его до сих пор с этой партией и почему эта связь теперь нарушена, почему он примкнул к ней раньше и что заставляет его теперь стремиться к другому, будто мы не взвешивали и не исследовали строго причин прежде чем примкнуть к какой-нибудь партии, зачем же теперь будем мы притворяться при расставании нею?
|
83-86. |
Сократ. Если обстоятельства будут благоприятствовать, то настанет время, когда для нравственно-интеллектуального развития предпочтут обратиться к "Излечением Сократа", чем к другим книгам и когда к Монтеню и Горацию будут прибегать для руководства в понимании самого простого и неопровержимого из всех полумудрецов, Сократа. К нему, как к первоначальному источнику, текут по старым руслам реки философии с ее многоразличными взглядами на жизнь, происшедшими от различия в темпе фрагментов, установившимися на основании разума и привычки и направленными к радости жизни и довольству собой, откуда можно заключить, что особенность Сократа состояла в том, что он им нечто общее со всеми темпераментами. Сократ обладал веселой серьезностью и мудростью, полной плутоватой шутливости, что составляет лучшее душевное состояние человека. Кроме того, он имел обширный разум.
|
87. |
Искусство хорошо писать. Время красноречия миновало с упадком городской культуры. Последнее требование, которым ограничивался Аристотель относительно большого города, чтобы каждый герольд мог быть понятым собравшимися городскими общинами, это требование теперь настолько же мало беспокоит нас, как и вообще городская община, так как мы желаем быть понятыми народами. Поэтому каждый космополит должен прежде всего научиться хорошо писать и стараться все лучше и лучше излагать свои мысли: другого выхода нет даже для тех, кто родился в Германии, где дурной слог считается национальной привилегией. Лучше писать, значить вместе с тем лучше думать, постоянно изобретать и действительно мочь передавать другим достойные сообщения; писать так, чтобы соседи могли переводить написанное на свой язык, стараться быть понятным иностранцам, которые изучают наш язык, содействовать тому, чтобы все хорошее сделалось общим достоянием и чтобы свободным людям не было ни в чем препятствий, наконец, приготовить то еще теперь далекое положение вещей, которое укажет достойным европейцам великую задачу: быть руководителями и представителями мировой культуры. Напротив, кто проповедует, что не стоит заботиться о хорошем слоге в речи и в письме, - обе эти добродетели идут рука об руку, как в возрастании, так и в умалении, - тот указывает людям путь к большому объединению национальности, он усиливает болезнь на его века, это враг достойных европейцев, враг свободных мыслителей.
|
|
|