Фридрих Ницше
 VelChel.ru
Биография
Хронология
Галерея
Стихотворения
Стихи: Дионисийские дифирамбы
Так говорил Заратустра
Несвоевременные размышления
Злая мудрость. Афоризмы и изречения
Странник и его тень
§1 - §7
  §8 - §16
  §17 - §23
  §24 - §32
  §33 - §39
  §40 - §52
  §53 - §67
  §68 - §86
  §87 - §106
  §107 - §122
  §123 - §137
  §138 - §156
  §157 - §170
  §171 - §182
  §183 - §192
  §193 - §212
  §213 - §218
  §219 - §239
  §240 - §263
  §264 - §276
  §277 - §285
  §286 - §299
  §300 - §320
  §321 - §340
  §341 - §350
Человеческое, слишком человеческое
По ту сторону добра и зла
К генеалогии морали
«ЕССЕ HOMO»
Антихристианин
Веселая наука
Казус Вагнер
Сумерки идолов, или как философствуют молотом
Утренняя заря, или мысль о моральных предрассудках
Рождение трагедии, или Элиннство и пессимизм
Смешанные мнения и изречения
Воля к власти
Рождение трагедии из духа музыки
Cтатьи и материалы
Ссылки
 
Фридрих Вильгельм Ницше

Странник и его тень » Параграфы §1 - §7

 
Тень. Я давно не слыхала твоего разговора, и мне бы хотелось побеседовать с тобой.
Странник. Говорят! но кто и где? Мне кажется, что я слышу свой собственный голос, только еще слабее.
Тень (после небольшой паузы). Рад ли ты, что будешь иметь случай поговорить?
Странник. Клянусь всем, во что не верю, это говорит моя Тень: и слышу, и не верю.
Тень. Допустим, что это так и не будем больше об этом думать, ведь через какой-нибудь час всему будет конец.
Странник. Я думал совершенно также, когда увидал в лесу близ Пизы сначала двух, потом пятерых верблюдов.
Тень. Хорошо, что мы оба одинаково снисходительно относимся друг к другу, когда молчит наш разум; значит и в разговоре мы не будем сердиться и прижимать друг друга к стене из-за неясного слова. Если не сумеешь ответить, то достаточно хоть что-нибудь сказать: на этом легком условии я только и вступаю в разговор. При продолжительной беседе и мудрейший оказывается глупым и архи-дураком.
Странник. Твое довольство малым не лестно для того, кому ты в нем признаешься.
Тень. Не прикажешь ли мне льстить?
Странник. Я думал, что тень человека не что иное, как его тщеславие, но оно не спросило бы: "Не прикажешь ли мне льстить?"
Тень. Человеческое тщеславие, насколько я знаю, не спрашивает тоже позволения говорить, как дважды спрашивала я, а говорит без умолку.
Странник. Только теперь вижу, как я был невежлив относительно тебя, моя милая тень, не сказав еще ни слова о том, как я рад, что не только могу тебя видеть, но и слышать. Знай, что я люблю тень, наравне со светом. Для того, чтобы придать красоту лицу, ясность речи, доброту и твердость характеру, тень нужна так же, как и свет. Они не соперничают друг с другом, но идут рука об руку, и когда гаснет свет, исчезает вслед за ним и тень.
Тень. Я ненавижу то же самое, что и ты - тьму; люблю людей за то, что они апостолы света, и радуюсь на свет, который сияет в их глазах, когда они познают и открывают, эти неутомимые ученики и изобретатели. Та тень, которую отбрасывают все предметы, озаренные светом познания—это я.
Странник. Кажется, я понял тебя, хотя ты выразилась несколько туманно. Но ты права: добрые друзья употребляют иногда, говоря друг с другом, загадочные для третьего лица слова в знак своего единодушия. А ведь мы добрые друзья. Потому довольно предисловий! Меня мучат сотни вопросов, а времени выслушать твои ответы, быть может, слишком мало. Посмотрим же, с чего нам начать как можно скорее наш миролюбивый разговор.
Тень. Но тени застенчивее людей: ты не передашь никому нашей беседы?
Странник. нашей беседы? Сохрани меня небо от длинных бесед. Если бы Платон не любил так витийствовать, его бы охотнее читали. Беседа интересна, когда ведется изустно, становится картиной с неверной перспективой, как скоро она бывает записана, и ее читают: в ней все или слишком длинно, или слишком коротко. Но не позволишь ли ты мне рассказать хоть те выводы, к которым мы придем?
Тень. Изволь; так как все узнают в этих выводах твои собственные взгляды: о тени никто и не подумает.
Странник. Не ошибаешься ли ты, друг! До сих пор мои взгляды приписывались больше тени, чем мне.
Тень. Усматривали больше тени, чем света? Возможно ли?
Странник. Будь посерьезнее, моя милая дурочка! Уже первый мой вопрос требует серьезного ответа.

1.

О древе познания. Вероятие, но не достоверность, подобие свободы, но не свобода - вот те два плода, которые делают древо познания столь непохожим на древо жизни.

2.

Мировой разум. Что мир не проникнут вечной разумностью доказывается уже и тем, что та частица мира, которую мы знаем - т.е. наш человеческий разум, - бывает часто очень неразумен. А так как он не всегда совершенно мудр и рационален, то почему же и миру быть иным; отсюда следует неопровержимый вывод a minori ad majus, a parte ad totum.

3.

начале было". Прославление начала всего - это метафизическое побуждение, которое возникает снова при взгляде на историю и заставляет думать, что при начале всех вещей было нечто весьма ценное и разумное.

4.

Оценка истины. Высота горы не может ни в каком случае измеряться трудностью восхождения на нее. С научной же точки зрения это выходить не так, - говорят нам некоторые, считающие себя учеными, - трудность достижения истины определяет ее цену. Это безумное учение происходит от мысли, что истины не что иное, как орудия гимнастики, на которых мы должны упражняться до усталости - это нравственное учение духовных атлетов и гимнастов.

5.

Манера говорить и действительность. Существует притворное пренебрежение ко всему, что в сущности людям кажется самым важным и ближе всего их касается. Говорят, например, что едят только для поддержания жизни, - это отвратительная ложь, как и то, что рождение детей есть конечная цель всякого сладострастного наслаждения. Наоборот, превознесшее предметов важных почти никогда не соответствует их действительному значению: метафизики приучили решительно всех нас к лицемерно преувеличенному способу выражения в этой области, но не могли изменить чувства, которое не признает этих важнейших предметов такими важными, как те, которые нас ближе касаются. Но как бы то ни было, печальным следствием этого двойного лицемерия является то, что ближайшее к нашей жизни, как например: еда, жилище, одежда, обращение с людьми - мы не делаем объектом постоянного, спокойного и всеобщего обдумывания и преобразования, но считаем для себя унизительным отнестись к ним интеллектуальной и художественной серьезностью: благодаря этому привычка и тщеславие одерживают легкую победу над неразумными людьми, и именно над неопытной юностью; тогда как с другой стороны наши постоянным погрешности против элементарнейших законов тела и духа приводят всех нас, и молодых и старых, к постыдной зависимости и утрате свободы - я подразумеваю ту совершенно излишнюю зависимость от врачей, учителей и попечителей, которая еще до сих пор гнетет все общество.

6.

Человеческая искалеченность и ее главная причина. То и дело приходится встречаться с людьми, которые едят всю жизнь яйца и не замечают, что самые из них вкусные - продолговатые, с людьми, которые не знают. что гроза способствует пищеварению, что ароматы благоухают сильнее в холодном чистом воздухе, что чувство вкуса не одинаково в различных частях рта, что интересные разговоры за обедом вредно действуют на желудок. Из этих примеров видно, насколько неудовлетворительно развита наша наблюдательность; к тому же нельзя не согласиться, что большинство редко имеет правильный взгляд на самые близкие вещи, да и редко обращает на них внимание. А разве это хорошо? Подумайте только, что от этого недостатка происходят почти все телесные и душевные увечья отдельных индивидуумов: не знать, что нам полезно и что вредно в устройстве нашей жизни, в распределении дня и времени, дела и отдохновения, в выборе окружающих, какую пользу или вред приносит нам, когда мы повелеваем и повинуемся, как влияет на нас восхищение природой и искусством, еда, сон и размышление; быть невеждами в повседневных мелочах и не видеть ничего ясно вокруг себя - вот причина того, что для стольких земля представляет место бедствия. Не человеческое неразумие виновато в этом, - напротив, разума у человека слишком достаточно, но он ложно направлен и искусственно отклоняется от ближайших предметов. Учителя и возвышенное властолюбие идеалистов всякого рода, и более грубых и более утонченных, внушают людям с детства, что смысл жизни заключается только в государственной службе, в науках или в приобретении положения и состояния, как средств для оказания услуг всему человечеству, а что к повседневным крупным и мелким нуждам отдельных людей надо относиться с полным равнодушием и даже презрением. Уже Сократ ратовал изо всех сил против такого высокомерного пренебрежения человеческих потребностей ради человека и любил повторять следующее изречение Гомера: "важнее всего для меня то хорошее и дурное, что меня ждет дома", возвращая людей к истинному кругу их забот и размышлений.

7.

Два утешения. Эпикур - успокоитель душ в конце древней истории, понимал с удивительной прозорливостью, до сих пор еще редкою в наши дни, что для успокоения души совершенно не нужно решения конечных теоретических вопросов. Тем, которые мучительно боялись богов, он, вместо того чтобы вести бесплодные отвлеченные споры о том главном вопросе - есть ли боги вообще? говорил только: "если и есть боги, то они нисколько о нас не заботятся". Таким образом он становился на более благоприятную, могущественную позицию: давая своему собеседнику несколько очков вперед, он тем располагал его со вниманием слушать свои слова и с ними соглашаться. Если же бедняга, напротив, стремился доказать, что боги о нас заботятся, то попадал в такие дебри заблуждений, сам собою, без малейшей хитрости со стороны своего оппонента, которому надо было иметь много гуманности и учтивости, чтобы скрыть впечатление, производимое на него этим жалким зрелищем. Наконец, сбитый с толку бедняк начинает сам чувствовать отвращение к тому, что утверждает, а это, - сильнейший аргумент против всякого тезиса; не в силах больше спорить, он уходит в настроении чистейшего атеизма: "какое мне в сущности дело до богов!" В случаях же, когда ум собеседника был помрачен какой – нибудь наполовину физической, наполовину нравственной гипотезой, Эпикур не старался ее опровергнуть, напротив, допускал ее возможность, но приводил еще другую гипотезу того же явления, предполагая, что для него может существовать и еще иное объяснение. И в наше время большое количество гипотез снимает с души тень, которую так легко набрасывает на нее размышление над одной, исключительно принятой и вследствие этого в сто раз преувеличенной гипотезой. Поэтому кто хочет дать утешение несчастным злодеям, ипохондрикам, умирающим, должен вспомнить двоякий способ успокоения, практикуемый Эпикуром и приложимый почти ко всем вопросам. Вот как его можно резюмировать в простейшей форме:
1) пусть так, но нам нет до того никакого дела;
2) возможно, что это так, возможно, что иначе.
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Х   Ч   

 
 
Copyright © 2024 Великие Люди   -   Фридрих Ницше