Праздник осла [65]
1
- Но на этом месте молебна не мог Заратустра больше сдерживать себя, сам закричал И-А ещё громче, чем осёл, и бросился в середину своих обезумевших гостей. «Что делаете вы здесь, вы, человеческие дети? - воскликнул он, поднимая молящихся с земли. - Горе, если бы вас увидел кто-нибудь другой, а не Заратустра:
- всякий подумал бы, что вы с вашей новой верою стали худшими из богохульников или самыми неразумными из всех старых баб!
- И ты сам, ты, старый папа, как миришься ты с самим собою, что в таком образе молишься ослу здесь, как Богу?» -
- «О Заратустра, - отвечал папа, - прости мне, но в вопросах Бога я просвещённее тебя! Так лучше.
- Лучше молиться Богу в этом образе, чем без всякого образа. Поразмысли об этом изречении, мой высокий друг - и ты скоро убедишься, что в этом изречении скрывается мудрость.
- Тот, кто говорил «Бог есть дух», - тот делал до сих пор на земле величайший шаг к безверию: такие слова на земле не легко исправлять!
- Моё старое сердце бьётся и трепещет от того, что ещё есть на земле чему молиться. Прости это, о Заратустра, старому благочестивому сердцу папы!»
- - «И ты, - сказал Заратустра страннику и тени, - ты называешь и мнишь себя свободным духом? И совершаешь здесь подобные идолослужения и обманы?
- Худшим, поистине, занимаешься ты здесь делом, чем у своих скверных, смуглых девушек, ты, новый верующий и хитрец!»
- «Довольно скверно, - отвечал странник и тень, - ты прав; но что же делать! Старый Бог ещё жив, о Заратустра, что бы ты ни говорил.
- Самый безобразный человек виноват во всём: он опять воскресил его. И хотя он говорит, что он его некогда убил, - смерть у богов всегда есть только предрассудок».
- - «И ты, - сказал Заратустра, - ты, злой старый чародей, что наделал ты! Кто же в этот свободный век будет впредь тебе верить, если ты веришь в подобных богов-ослов?
- То, что ты делал, было глупостью; как мог ты, хитрый, делать такую глупость!»
- «О Заратустра, - отвечал хитрый чародей, - ты прав, это была глупость, - она достаточно дорого обошлась мне».
- - «И даже ты, - сказал Заратустра совестливому духом, - подумай же и приложи палец к своему носу! Разве здесь нет ничего противного твоей совести? Не слишком ли чист дух твой для этих молений и для фимиама этих святош?»
- «Есть нечто, - отвечал совестливый духом и приложил палец к носу, - есть нечто в этом зрелище, что даже приятно моей совести.
- Быть может, я не имею права верить в Бога; но несомненно, что Бог в этом образе кажется мне ещё наиболее достойным веры.
- Бог должен быть вечным, по свидетельству самых благочестивых: у кого так много времени, тот не спешит. Так долго и так глупо, как только возможно;
с этим можно, однако, идти очень далеко.
- И у кого слишком много духа, тот может сам заразиться глупостью и безумством. Подумай о себе самом, о Заратустра!
- Ты сам - поистине - даже ты мог бы от избытка мудрости сделаться ослом.
- Не идёт ли и совершенный мудрец охотно по самым кривым путям? Как доказывает очевидность, о Заратустра, - твоя очевидность!»
- - «И ты сам наконец, - сказал Заратустра и обратился к самому безобразному человеку, всё ещё лежавшему на земле и протягивавшему руку к ослу (ибо он поил его вином). - Скажи, ты, неизречённый, что ты сделал!
- Ты кажешься мне преображённым, твой взор горит, плащ возвышенного облекает безобразие твоё, - что делал ты?
- Правду ли говорят они, что ты опять воскресил его? И к чему? Разве он не был с полным основанием убит?
- Ты сам кажешься мне воскрешенным - что делал ты? что ниспровергал ты? В чём убеждал ты себя? Говори, ты, неизречённый!»
- «О Заратустра, - отвечал самый безобразный человек, - ты - плут!
- Жив ли он ещё, или воскрес, или окончательно умер, - кто из нас двоих знает это лучше? Я спрашиваю тебя.
- Одно только знаю я - от тебя самого однажды научился я этому, о Заратустра: кто хочет окончательно убить, тот смеётся.
- «Убивают не гневом, а смехом» - так говорил ты однажды. О Заратустра, ты, скрывающийся, ты, разрушитель без гнева, ты, опасный святой, ты - плут!»
2
- Но тут случилось, что Заратустра, удивлённый этими плутовскими ответами, бросился ко входу в пещеру свою и, обращаясь ко всем своим гостям, крикнул громким голосом:
- «О, все вы хитрые проныры и скоморохи!Что притворяетесь и скрываетесь вы предо мной!
- Как трепетало сердце каждого из нас от радости и злобы, что вы наконец опять стали, как дети, благочестивы, -
- - что вы наконец опять поступали, как поступают дети, именно молились, складывали крестом руки и говорили «Боже милостивый!»
- Но теперь предоставьте мне эту детскую комнату, мою собственную пещеру, где сегодня было столько ребячества. Остудите на воздухе ваш горячий детский задор и биение ваших сердец!
- Конечно: если не будете вы как дети, то не войдёте вы в это Небесное Царство». (И Заратустра показал рукою наверх.)
- «Но мы и не хотим вовсе войти в Небесное Царство: мужами стали мы - и потому хотим мы царства земного».
- И ещё раз начал говорить Заратустра: «О мои новые друзья, - говорил он, - вы, странные, вы, высшие люди, как нравитесь вы мне теперь, -
- - с тех пор как стали вы опять весёлыми! Поистине, вы все расцвели: мне кажется, что таким цветам, как вы, нужны новые праздники,
- - какая-нибудь маленькая смелая чепуха, какое-нибудь богослужение и праздник осла, какой-нибудь старый весёлый дурень - Заратустра, вихрь, который дыханием своим надувает вам души.
- Не забывайте этой ночи и этого праздника осла, вы, высшие люди! Это изобрели вы у меня, это принимаю я, как доброе знамение, - нечто подобное изобретают только выздоравливающие!
- И если будете вы вновь праздновать этот праздник осла, делайте это из любви к себе, делайте также из любви ко мне: и в моё воспоминанье!»
- Так говорил Заратустра.
|
