О великих событиях
- Есть остров на море - недалеко от блаженных островов Заратустры, - на нём постоянно дымится огнедышащая гора; народ и особенно старые бабы из народа говорят об этом острове, что он привален, подобно камню, перед вратами преисподней; а в самом-де вулкане проходит вниз узкая тропинка, ведущая к этим вратам преисподней.
- В ту пору, как Заратустра пребывал на блаженных островах, случилось, что корабль бросил якорь у острова, где стоит дымящаяся гора; и люди его сошли на берег, чтобы пострелять кроликов. Но около полудня, когда капитан и люди его снова собрались вместе, увидели они вдруг человека, идущего к ним по воздуху, и какой-то голос сказал явственно: «пора! давно пора!» Когда же видение было совсем близко к ним - оно быстро пролетело мимо них, подобно тени, в направлении, где была огненная гора, - тогда узнали они, к величайшему смущению, что это - Заратустра;[27] ибо все они уже видели его, за исключением самого капитана, и любили его, как любит народ: мешая поровну любовь и страх.
- «Смотрите, - сказал старый кормчий, - это Заратустра отправляется в ад!»
- В то же самое время, как эти корабельщики пристали к огненному острову, разнёсся слух, что Заратустра исчез; и когда спрашивали друзей его, они рассказывали, что он ночью сел на корабль, не сказав, куда хочет он ехать.
- Так возникло смятение, а через три дня к этому смятению присоединился ещё рассказ корабельщиков - и теперь весь народ говорил, что чёрт унёс Заратустру. Хотя ученики его смеялись над этой болтовнёй, и один из них сказал даже: «Я думаю, что скорее Заратустра унёс чёрта». Но в глубине души все были озабочены и желали скорее увидеть его; как же велика была их радость, когда на пятый день Заратустра появился среди них.
- И вот рассказ о беседе Заратустры с огненным псом.
- Земля, сказал он, имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: «человек».
- А другая из этих болезней называется «огненный пёс»: о нём люди много лгали и позволяли лгать.
- Чтобы изведать эту тайну, перешёл я море - и я увидел истину нагою, поистине! нагою - необутою до самого горла.
- Теперь я знаю, что это за огненный пёс; а также все бесы извержения и возмущения, которых боятся не одни только старые бабы.
- «Выходи, огненный пёс, из своей бездны! - кричал я. - И сознайся, как глубока эта глубина! Откуда это ты фыркаешь кверху?
- Ты пьёшь обильно у моря: это видно по соли твоего красноречия! Поистине, для пса из бездны берёшь ты слишком много пищи с поверхности!
- Самое большее, я считаю тебя чревовещателем земли; и всякий раз, когда я слышал речи бесов возмущения и извержения, находил я их похожими на тебя: с твоей же солью, ложью и плоскостью.
- Вы умеете рычать и засыпать пеплом. Вы большие хвастуны и вдосталь изучили искусство нагревать тину, чтобы она закипала.
- Где вы, там непременно должна быть поблизости тина и много губчатого, пористого и защемлённого; всё это рвётся на свободу.
- «Свобода» вопите вы все особенно охотно; но я разучился верить в «великие события», коль скоро вокруг них много шума и дыма.
- И поверь мне, друг мой, адский шум! Величайшие события - это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы.
- Не вокруг изобретателей нового шума - вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир; неслышно вращается он.
- И сознайся только! Мало оказывалось всегда совершившегося, когда твой шум и дым рассеивались. Что толку, если город превращается в мумию и колонна лежит в грязи!
- И вот что скажу я ещё разрушителям колонн. Несомненно, это величайшее безумие - бросать соль в море и колонны в грязь.
- В грязи вашего презрения лежала колонна; но таков закон её, что для неё из презрения вырастает новая жизнь и живая красота.
- Теперь в божественном ореоле восстаёт она, ещё более обольстительная в своём страдании; и поистине! она ещё поблагодарит вас, что вы низвергли её, вы, разрушители!
- Такой совет даю я царям, и церквам, и всему одряхлевшему от лет и от добродетели - дайте только низвергнуть себя! Чтобы опять вернулись вы к жизни и к вам - добродетель!»
- Так говорил я перед огненным псом; но он ворчливо прервал меня и спросил: «Церковь? Что это такое?»
- «Церковь? - отвечал я. - Это родгосударства, и притом самый лживый. Но молчи, лицемерный пёс! Ты знаешь род свой лучше других!
- Как и ты сам, государство есть пёс лицемерия; как и ты, любит оно говорить среди дыма и грохота, - чтобы заставить верить, что, подобно тебе, оно вещает из чрева вещей.
- Ибо оно хочет непременно быть самым важным зверем на земле, государство; и в этом также верят ему».
- И как только сказал я это, огненный пёс, как бешеный, стал извиваться от зависти. «Как, - кричал он, - самым важным зверем на земле? И в этом также верят ему?» И столько дыму и ужасных криков выходило из его глотки, что я думал, что он задохнётся от гнева и зависти.
- Наконец он умолк, и уменьшилось его пыхтение; но как только он умолк, сказал я со смехом:
- «Ты сердиться, огненный пёс, - значит, я прав относительно тебя!
- И чтобы оставался я правым, послушай о другом огненном псе: он говорит действительно из сердца земли.
- Дыхание его из золота и золотого дождя: так хочет сердце его. Что ему до пепла, дыма и горячей слизи!
- Смех выпархивает из него, как пёстрые тучки; противны ему твоё бурчанье, твоё плеванье и истерзанные потроха твои!
- Но золото и смех - берёт он из сердца земли, ибо, чтобы знал ты наконец, - сердце земли из золота».
- Когда услышал это огненный пёс, он не выдержал, чтобы дослушать меня. Пристыженный, поджал он хвост, трусливо проговорил гав, гав! и уполз вниз, в свою пещеру.
- Так рассказывал Заратустра. Но ученики его едва слушали его: так велико было их желание рассказать ему о людях с корабля, о кроликах и о летающем человеке.
- «Что мне думать об этом! - сказал Заратустра. - Разве я призрак?
- Но вероятно, это была моя тень. Вы, должно быть, кое-что уже слышали о страннике и тени его?
- Несомненно одно: нужно, чтобы я держал её крепче, - иначе она ещё испортит мою славу».
- И снова Заратустра качал головой и дивился. «Что мне думать об этом!» - повторял он.
- «Почему же кричал призрак: «пора! Давно пора!»
- Почему же - давно пора?»
- Так говорил Заратустра.
|
