О прославленных мудрецах
- Народу служили вы и народному суеверию, вы все, прославленные мудрецы! - а не истине! И потому только платили вам дань уважения.
- И потому только выносили ваше неверие, что оно было остроумным окольным путём к народу. Так предоставляет господин волю своим рабам и ещё потешается над их своеволием.
- Но кто же ненавистен народу, как волк собакам, - свободный ум, враг цепей, кто не молится и живёт в лесах.
- Выгнать его из его убежища - это называлось всегда у народа «чувством справедливости»; на него он всё ещё натравливает своих самых кусачих собак.
- «Истина существует: ибо существует народ! Горе, горе ищущему!» - так велось исстари.
- Своему народу хотели вы дать оправдание в его поклонении; это называли вы «волею к истине», вы, прославленные мудрецы!
- И ваше сердце всегда говорило себе: «Из народа вышел я, оттуда же низошёл на меня голос Бога».
- Упрямые и смышлёные, как ослы, вы всегда были ходатаями за народ.
- И многие властители, желавшие ладить с народом, впрягали впереди своих коней - ослёнка, какого-нибудь прославленного мудреца.
- А теперь, прославленные мудрецы, хотелось бы мне, чтобы вы наконец совсем сбросили с себя шкуру льва!
- Пёструю шкуру хищного зверя и космы исследующего, ищущею и завоевывающего!
- Ах, чтобы научился я верить в вашу «правдивость», вам надо сперва отказаться от вашей воли к поклонению.
- Правдивым называю я того, кто идёт в пустыни, где нет богов, и разбивает своё сердце, готовое поклониться.
- На жёлтом песке, палимый солнцем, украдкой смотрит он с жадностью на богатые источниками острова, где всё живущее отдыхает под тенью деревьев.
- Но его жажда не может заставить его сделаться похожим на этих довольных: ибо, где есть оазисы, там есть и идолы.
- Быть голодным, сильным, одиноким и безбожным - так хочет воля льва.
- Быть свободным от счастья рабов, избавленных от богов и поклонения им, бесстрашным и наводящим страх, великим и одиноким, - такова воля правдивого.
- В пустыне жили исконно правдивые, свободные умы, как господа пустыни; но в городах живут хорошо откормленные, прославленные мудрецы - вьючные животные.
- Ибо всегда тянут они, как ослы, - телегу народа!
- За это не сержусь я на них; но слугами остаются они для меня и людьми запряжёнными, даже если сбруя их сверкает золотом.
- И часто бывали они хорошими слугами, достойными награды. Ибо так говорит добродетель: «Если должен ты быть слугою, ищи того, кому твоя служба всего полезнее!»
- «Дух и добродетель твоего господина должны расти благодаря тому, что ты его слуга, - так будешь ты расти и сам вместе с его духом и его добродетелью!»
- И поистине, вы, прославленные мудрецы, вы, слуги народа! Вы сами росли вместе с духом и добродетелью народа - а народ через вас! К вашей чести говорю я это!
- Но народом остаётесь вы для меня даже в своих добродетелях, близоруким народом, - который не знает, что такое дух!
- Дух есть жизнь, которая сама врезается в жизнь: своим собственным страданием увеличивает она собственное знание, знали ли вы уже это?
- И счастье духа в том, чтобы помазанным быть и освящённым быть слезами на заклание, - знали ли вы уже это?
- И слепота слепого, и его искание ощупью свидетельствуют о силе солнца, на которое глядел он, - знали ли вы уже это?
- С помощью гор должен учиться строить познающий! Мало того, что дух двигает горами, - знали ли вы уже это?
- Вы знаете только искры духа - но вы не видите наковальни, каковой является он, и жестокости его молота!
- Поистине, вы не знаете гордости духа! Но ещё менее перенесли бы вы скромность духа, если бы когда-нибудь захотела она говорить!
- И никогда ещё не могли вы ввергнуть свой дух в заснеженную яму: вы недостаточно горячи для этого! Оттого и не знаете вы восторгов его холода.
- Но во всём обходитесь вы, по-моему, слишком запросто с духом; и из мудрости делали вы часто богадельню и больницу для плохих поэтов.
- Вы не орлы - оттого и не испытывали вы счастья в испуге духа. И кто не птица, не должен парить над пропастью.
- Вы кажетесь мне тёплыми; но холодом веет от всякого глубокого познания. Холодны, как лёд, самые глубокие источники духа: услада для горячих рук и для тех, кто не покладает рук.
- Вот стоите вы, чтимые, строгие, с прямыми спинами, вы, прославленные мудрецы! - вами не движет могучий ветер и сильная воля.
- Видели ли вы когда-нибудь парус на море, округлённый, надутый ветром и дрожащий от бури?
- Подобно парусу, дрожащему от бури духа, проходит по морю моя мудрость - моя дикая мудрость!
- Но вы, слуги народа, вы, прославленные мудрецы, - как могли бы вы идти со мною! -
- Так говорил Заратустра.
Ночная песнь
- Ночь: теперь говорят громче все бьющие ключи. И моя душа тоже бьющий ключ.
- Ночь: теперь только пробуждаются все песни влюблённых. И моя душа тоже песнь влюблённого.
- Что-то неутолённое, неутолимое есть во мне; оно хочет говорить. Жажда любви есть во мне; она сама говорит языком любви.
- Я - свет; ах, если бы быть мне ночью! Но в том и одиночество моё, что опоясан я светом.
- Ах, если бы быть мне тёмным и ночным! Как упивался бы я сосцами света!
- И даже вас благословлял бы я, вы, звёздочки, мерцающие, как светящиеся червяки на небе! - и был бы счастлив от ваших даров света.
- Но я живу в своём собственном свете, я вновь поглощаю пламя, что исходит из меня.
- Я не знаю счастья берущего; и часто мечтал я о том, что красть должно быть ещё блаженнее, чем брать.
- В том моя бедность, что моя рука никогда не отдыхает от дарения; в том моя зависть, что я вижу глаза, полные ожидания, и просветлённые ночи тоски.
- О горе всех, кто дарит! О затмение моего солнца! О алкание желаний! О ярый голод среди пресыщения!
- Они берут у меня; но затрагиваю ли я их душу? Целая пропасть лежит между дарить и брать; но и через малейшую пропасть очень трудно перекинуть мост.
- Голод вырастает из моей красоты; причинить страдание хотел бы я тем, кому я свечу, ограбить хотел бы я одарённых мною - так алчу я злобы.
- Отдёрнуть руку, когда другая рука уже протягивается к ней; медлить, как водопад, который медлит в своём падении, - так алчу я злобы.
- Такое мщение измышляет мой избыток; такое коварство рождается из моего одиночества.
- Моё счастье дарить замерло в дарении, моя добродетель устала от себя самой и от своего избытка!
- Кто постоянно дарит, тому грозит опасность потерять стыд; кто постоянно раздаёт, у того рука и сердце натирают себе мозоли от постоянного раздавания.
- Мои глаза не делаются уже влажными перед стыдом просящих; моя рука слишком огрубела для дрожания рук наполненных.
- Куда же девались слёзы из моих глаз и пушок из моего сердца? О одиночество всех дарящих! О молчаливость всех светящих!
- Много солнц вращается в пустом пространстве; всему, что темно, говорят они своим светом - для меня молчат они.
- О, в этом и есть вражда света ко всему светящемуся: безжалостно проходит он своими путями.
- Несправедливое в глубине сердца ко всему светящемуся, равнодушное к другим солнцам - так движется всякое солнце.
- Как буря, несутся солнца своими путями, в этом - движение их. Своей неумолимой воле следуют они, в этом - холод их.
- О, это вы, тёмные ночи, создаёте теплоту из всего светящегося! О, только вы пьёте молоко и усладу из сосцов света!
- Ах, лёд вокруг меня, моя рука обжигается об лёд! Ах, жажда во мне, которая томится по вашей жажде!
- Ночь: ах, зачем я должен быть светом! И жаждою тьмы! И одиночеством!
- Ночь: теперь рвётся, как родник, моё желание - желание говорить.
- Ночь: теперь говорят громче все бьющие ключи. И душа моя тоже бьющий ключ.
- Ночь: теперь пробуждаются все песни влюблённых. И моя душа тоже песнь влюблённого. -
- Так пел Заратустра.
|
